Журнал Grand Street

23:48
РЕСТОРАН «ЯРЬ»
Лукашевич, вице-президент скромного, но стабильного банка, и Зельдин,
владелец четырех супермаркетов, сидели за столиком, накрытым на троих.
На сцене пел цыганский хор. Рядом со столом росла береза ​​в
ванна. На столе сверкал графин водки и блюдо с семгой.
светился красным.

Двое друзей были пьяны. Они начали
в ресторане «Пушкин»: 850 миллилитров водки «Русский стандарт»,
клюквенный морс, пиво, маринованные белые грибы, фаршированная щука, телятина
паштет, салат Цезарь, баранина по-гусарски, стерлядь в
соус шампанское, крем-брюле, блинчики с кремом
карамель, кофе, коньяк, кальвадос.

Продолжение в Бисквитном: 380 мл
текила, зеленый чай, фруктовый салат.

— Ни за что, Боря, — сказал Лукашевич,
небрежно закуривая сигарету. «Эти цыгане не качаются».

«Они тебе не нравятся?»
— спросил Зельдин, наполняя рюмки и проливая водку на скатерть.
«Я люблю, когда они воют».

«Давай. . . это так угнетает»
— ответил Лукашевич, взяв рюмку. Он выплеснул содержимое
на березе. «Дерьмо!»

«Что, водка?» — спросил Зельдин.
озадачен.

«Все».

«Почему все?»

«Мне не нравятся такие места.
Идём к Мосту. Танцуй с девочками».

«Прямо сейчас? Давай, давай
напиток! Что дает, Саша? — воскликнул Зельдин, обнимая Лукашевича.
«Все здорово. Эй, подожди минутку, — он вдруг
вспомнил: «Я не закончил говорить тебе!»

«Что сказать?» сказал Лукашевич
мрачно.

«О звонке».

«Какой звонок?» сказал Лукашевич
скучающим голосом.

«Тот, что в Храме Христа Спасителя!
Басовый колокол! «Г»! Тридцать две тонны. Это в
юго-западное крыло, я думаю. Верно. Так что Газпром широкий, знаете ли,
одна с раком легких, она обнаружила, что низкие частоты уничтожают рак
клетки. Она заплатила им пачку. Поэтому каждый вечер они поднимали ее с
звонарь, и вот она, голая. . . . Саша, ты сволочь!
Я до сих пор не могу поверить, что ты пришел. Дерьмо! Ты действительно здесь.
Ты здесь, потный старый мудак!

Опрокидывание графина водки, Зельдин
бросился на Лукашевича и изо всех сил обнял его.
стол закачался. Полосатая куртка Зельдина порвалась. Лукашевич зарычал,
и его большие рыхлые пальцы сжали смуглую шею Зельдина.
Зельдин сжал белую шею Лукашевича.

«Ты, московский отморозок!» Лукашевич
зарычали, и они начали душить друг друга.

23:48
ПРИСУДЕН ПЯТИЭТАЖНЫЙ ДОМ НА УЛИЦЕ НОВАТОРА
Двое бомжей, Валера и Петух, сидели на куче сырости
тряпки в углу снесенной квартиры. Тонкий полумесяц сиял
через разбитое окно. Мужчины были пьяны. И они полировали
от бутылки водки Россия. Они рано начали пить
утро на Ярославском вокзале: четверть литра «Источника»,
половина буханки белого хлеба, куриные обрезки из гриль-бара. затем
они поехали в парк «Сокольники» и набрали столько пустых бутылок, что
в и далее: три бутылки очаковского пива и два маковых даниша.
Потом вздремнули на лавочке и поехали в Новодевичий монастырь, где
просили милостыню до вечера. Им хватило на бутылку
Россия.

«Все», сказал Валера,
допивая последнюю каплю в темноте.

«Ты закончил?» Петух прохрипел.
«Черт возьми. . ».

«Что?»

«Меня трясет, черт возьми. Нравиться
у меня не было ни капли. Мне не помешала бы еще одна глотка.

«Завтра поедем в Измайлово.
Мы загрузимся, чувак! Завтра! Завтра!» Валера начал
хихикать и петь что-то непонятное.

«Что значит завтра?» сказал
Петух, отбивая его.

«Черт! Я писаю в штаны!
Опять таки! Святое дерьмо!» засмеялся Валера.

«Ты придурок. . . Мудак . . ».
— сказал Петух, неуверенно ударив его.

«Ты что. . . О, иди на хуй
самим собой!» — сказал Валера и ударил его в ответ.

Какое-то время они молчали. Пожарная машина
прошел с шумом за окном.

«Гангстермобиль?» спросил Петух
с зевком.

— Цементодробилка, — возразил Валера.
авторитетно.

Они сидели тихо.

«Завтра! К — муооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо!
Чертовоооооооооооооооооооооооооооо! Валера запел и засмеялся
снова, широко открывая в темноте рот с гнилыми зубами.

«Заткнись, придурок!»
— закричал Петух и схватил его за горло.

Валера захрипел и схватил его обратно.

Они начали душить друг друга.

23:48
КВАРТИРА В ПЕРЕУЛКЕ СИВЦЕВА ВРАЖЕК
Алекс, танцор, и Никола, веб-дизайнер, лежали на кровати голые.
На заднем фоне тихо играла Сороковая симфония Моцарта. Никола
курил, пока Алекс резал кокаин на компакт-диске Александра Лаэртского.
Вымя. Они начались двадцатью четырьмя часами ранее на вечеринке по случаю дня рождения.
знакомого визажиста (0,5 грамма + апельсиновый сок), затем продолжил
в Tabula Rasa (0,3 грамма + негазированная минеральная вода) и Niagara (0,8 грамма
+ негазированная минералка + две сигары). После этого, выпив чашку
зеленого чая в Shot Glass, они пошли на утреннее шоу Attack of
Клоны. Потом они поехали на дачу к женщине-дизайнеру.
не очень хорошо знал (1,3 грамма + газированная минеральная вода + фрукты
чай + 150 мл виски + яблочный сок + клубничный тарт + виноград + конфеты
+ 150 мл абрикосового ликера + клубника + зеленый чай + клубника
со взбитыми сливками). Вечером вернулись к Николе.
место (0,4 грамма).

«Немножко, Кол. Что ж
покончим с этим, — сказал Алекс, корчавший две жалкие строчки с
дисконтная карта магазина Party.

«И это все?» спросил
Никола, щурясь своими прекрасными остекленевшими глазами.

«Все, теперь — все пропало».

Они молча нюхали кокаин через
пластиковая соломинка. Алекс вытер кокаиновую пыль своим тонким пальцем
и нежно коснулась им головки члена Николы. Никола посмотрел
у его члена.

«Хочешь?»

«Всегда хочу».

«Слушай, виски осталось?»

«У нас их никогда не было».

«Правда?» сказал Никола, с напряженным
сюрприз. — Ну, что у нас есть?

«Только водка». Алекс осторожно взял
Яйца Николы в его ладони.

«Я немного не в себе. . ».
— сказал Никола, потягиваясь.

«Я возьму».

Алекс вскочил и пошел на кухню.
Никола потушил сигарету в стальной пепельнице. Алекс молча вернулся
с водкой и рюмкой. Он налил. Никола выпил. Алекс опустился на колени
перед собой и медленно провел языком по сиреневой головке
члена Николы.

«Но сначала сделай как бархат, ёжик»
— сказал Никола, облизывая пересохшие губы.

«Ага, масса», — сказал Алекс по-английски,
берём два бархатных женских ремня — чёрный и фиолетовый
— со стула.

Они легли на кровать, прижавшись телами
вместе и обхватили ноги друг друга. Алекс зациклил
фиолетовый пояс на шее Николы; Никола ранил Алекса в шею
в черном. Губы их сошлись, открылись, и языки их
коснулся. Они начали душить друг друга.

23:48
ИЗБА В ДЕРЕВНЕ КОЛЬЧИНО
Две старухи, Нюра и Матрена, стояли на коленях и молились перед
темный киот. Синее пламя лампады еле горит
лики святителя Николы, Спасителя и Богородицы. Это было
в избе тускло и сыро.

«Тебе молим Господа Иисуса Христа,
Сын Божий, и Твоей Непорочной Матери и Господу нашему на Небесах и
все святые святые, услышьте наши молитвы и помилуй нас».

«Аминь», — пробормотали старухи.
отдельно. Они перекрестились, поклонились, коснулись лбов
на неровный пол и со скрипом стал вставать.

Матрена встала первой. Она помогла Нюре подняться.
своим костлявым локтем.

«Уф, Боже всемогущий. . ». Нюра
выпрямился с большим трудом, сделал шаг к скамейке,
и сел.

«Может, Василию напишешь
после всего?» — спросила Матрена, подходя к столу.

«Нет. Сил не осталось, — сказал
Нюра, тяжело дыша.

«Ну, я написал записку своим родным.
Пусть приходят».

«Моего не было уже восемь
месяцы. Ой, все болит, — простонала Нюра.

«Тогда продолжай, нет смысла.
. . ».

Матрена подняла скатерть. Под,
рядом с хлебом-солонкой стояла тарелка с одним блином. Матрёна
взял блин, сел рядом с Нюрой и разрубил пополам.

«Вот, ешь. Я сделал это сегодня утром».

«Только один?» Нюра взяла половину
блин своими тонкими, трясущимися руками.

«Ну и что. . . Только один. С коровьим
масло. Есть.»

«Я поем».

Они ели молча, жуя беззубым
рты. Кончила Матрена, вытерла рот коричневой рукой, достала
встал и взял Нюру за локоть.

«Поехали, слава Богу».

«Поехали. . . Господь всемогущий
. . ». Старуха, дожевывая свой последний кусок, с трудом стояла на ногах.
вверх.

Они вышли в темную прихожую с
гнилой пол. Лунный свет просачивался сквозь отверстия в крыше.
Через потолочную балку была накинута пеньковая веревка с двумя петлями. Матрёна
вел Нюру к петлям. Она помогла ей надеть один из них на шею.
Потом надела сама. Нюра надела свой новый белый шарф с синим горохом.
точки. На Матрёне была старая чёрная с белыми крапинками.

Матрёна обхватила Нюру костлявыми плечами
и повис на ней. Нюра всхлипнула и икнула. Петли затянулись
а у старух ноги подкосились.

23:48
ШКОЛА-ИНТЕРНАТ, № 7. ОБЩЕЖИТИЕ ДЕТСКОГО САДА
Пятилетние Рита и Маша лежали на своих кроватях бок о бок, широко раскрыв глаза.
открыть и смотреть в потолок. Остальные шестнадцать детей спали.
По другую сторону стены сидели няня и ночной сторож.
Заниматься любовью.

За окном проехала машина. Полоски
света скользнуло по потолку.

— Дракон, — сказала Маша.

«Неееет. Жираф, — фыркнула Рита.

Приглушенное ворчание няни могло быть
слышно через стену.

«Что там делает Нина Петровна?»
— спросила Маша.

«Она и дядя Миша душит друг друга
Другой.»

«Что это значит?»

«Они лежат голыми в постели и душит друг друга
Другой. Своими руками».

«Зачем?»

«Здесь рождаются дети.
И потому что это хорошо. Мои мама и папа постоянно так делают.
Они полностью раздеваются догола и начинают это делать. А твое?

«У меня нет папы».

Некоторое время они молчали. Проехала еще одна машина
по. И еще один.

«Ой-ой-ой, Миш. . . Не то
путь. . ». — пробормотала няня по ту сторону стены.

Маша подняла голову:

«Рита. Вы хотите задушить друг друга?»

«Но у нас будут дети».

Некоторое время они молчали. Рита подумала
об этом:

«Нет, не будем».

«Почему бы и нет?»

«Мы не мужчина и женщина».

«О . . . тогда давай сделаем это, хорошо?»

«Хорошо. Только мы должны взять нашу одежду
выключенный.»

«Неееет! Холодно. Давайте
сделай это так.»

«Если мы не будем голыми, это не
Работа.»

«Правда?»

«Угу».

«Хорошо».

Они долго снимали пижамы.
Они легли в постель Маши. Они схватили друг друга за шею.
И начали душить друг друга.

Вышеупомянутые Лукашевич, Валера, Алексей,
Матрена и Рита ничего особенного во время
процесс удушья.

Но Зельдин, Петух, Никола, Нюра и Маша
наблюдал серию оранжевых и малиновых вспышек, которые постепенно переходили
в угрожающее пурпурное сияние. Затем пурпурный свет начал тускнеть,
меняясь на темно-синий, и вдруг открывался в огромное, бескрайнее пространство.
Невероятно просторный, пепельно-серый пейзаж, освещенный
темно-фиолетовое небо огромной полной луны. Несмотря на ночь, было так же светло
как день. Луна осветила низкие руины сожженного города за минуту
деталь. На небе сверкала россыпь звезд. Среди руин
шла голая женщина. Ее белое, залитое лунным светом тело излучало завораживающую
чувство спокойствия. Она не принадлежала тому миру, на прахе которого она
шел. В пепле и руинах лежали раненые взрывом люди. Немного
из них стонали, некоторые были уже мертвы. Но их стоны не беспокоили
женщина спокойна. Она двигалась безмятежно, перешагивая мертвых и
стоны. Она искала что-то другое. Наконец она остановилась.
Среди расплавленных кирпичей лежала беременная сука, смертельно раненная. Большой
часть тела собаки была обожжена, и у нее торчали ребра
сквозь клочья шерсти и кожи. Тяжело дыша и скуля, она
пытается родить. Но у нее уже не было сил рожать.
Собака умирала; все ее изуродованное тело вздрогнуло, бессильно напряглось.
Кровавая слюна текла из ее багрового рта, а розовый язык свисал.
вне.

Женщина опустилась на пепел
рядом с собакой. Она положила свои белые руки на опаленные суки
живот. Она надавила. Грязные, залитые кровью ноги собаки
слегка расправиться. Она заскулила и издала небольшой визг. Щенки начали
выдавить из чрева ее: одного, другого, третьего, четвертого и пятого.
Судорога сотрясла тело суки. Она взглянула на женщину с
безумный, мокрый глаз, зевнул и умер. Мокрые черные щенки шевелились, прилипая
их морды в серый пепел. Женщина взяла их по одному
и прижала их к своей груди. И слепые щенки пили ее молоко.

Перевод с русского Джейми Гэмбрелла

Русская кухня, 1912 год | TOTA

«Кухня» из книги «Турист по России», Рут Кедзи Вуд, 1912 г.

Щедрая натура русских требует стонущей доски, и состоятельные люди признаются, что едят чрезмерно и слишком много. Супы изысканные, соусы богаты маслом, пикантные паштеты, отборное и очень приправленное мясо, очень сладкие десерты. В результате получается кухня, которая соблазняет нормальный вкус на нескромность. Меню настолько разнообразны, что могут удовлетворить любой вкус, в них можно найти много европейских блюд.

День в московском доме запомнился своим расточительным гостеприимством. В час чая мы сели за стол, уставленный фруктами и ягодами со всей России. Там были три сорта малороссийских дынь, большая миска груш, компоты из крымского винограда, корзины с вишнями, а на зеленых листьях груды малины и земляники. К фруктам было предложено полдюжины сортов вин из южнорусских виноградников. Когда мы сидели за радужным столом, служанка поставила у окна самовар или чайную машину. Мы с сомнением отнеслись к приготовлениям к дальнейшему удовольствию, но, не желая обидеть, перешли на второй пир. Здесь к знаменитому «желтому чаю» подавали пряники и конфеты, варенье из ананаса, арбуза, ежевики и персика, русские наливки и настойки. 0005

Напрасно мы протестовали; наши тарелки и стаканы неоднократно наполнялись, и, по правде говоря, каждое лакомство казалось более привлекательным, чем предыдущее. Так что мы грызли, пробовали и потягивали, пока здравый смысл не окрылился перед манящим гостеприимством наших хозяев и соблазнами угощения. Нас простодушно спросили, любим ли мы икру, и ничего не подозревающие ответили утвердительно. Позади нас входили и выходили служанки, и когда мы встали, то поняли их активность. Стол, который мы опустошили, снова расцвел. Были тарелки с копченым сырым лососем и маринованной сельдью и вяленой на солнце волжской рыбой; порцию соленой черной икры и порцию свежей серой икры в миске со льдом. На одном конце доски господствовала грудка копченого гуся, на другом — парочка холодных жареных тетеревов.

Слуги в ярких платьях, тяжелых шейных бусах и головных уборах, напоминающих накрахмаленную корону, появились с блюдами из ветчины, приготовленной на дыму горящих листьев бука, и салатом из заветного огурца. Причудливые сыры появились вместе с паштетами из дичи, а последнее, но не менее аппетитное, кулинарное таинство, состоящее из мясного фарша, риса и яйца, запеченного в хрустящей буханке. Благоразумие сбежало; мы отведали опрометчиво, когда вкусные яства были представлены у нашего локтя. Напиток, который пенился в наших стаканах, был ржаным квасом, приготовленным из перебродившего черного хлеба; была водка Monopolncua, № 1 для мужчин. Глянцевые фрукты, русские сигареты и черный кофе завершили банкет, который наши друзья назвали полдником.

Русская закуска – изысканная закуска, которую едят стоя перед обедом или ужином. Он состоит из множества рыб, яств, салатов, икры и грибов, маринованных, сырых или приготовленных. На ресторанном буфете могут быть выставлены и целая осетрина, и поросенок, сваренный в молоке. Старый рокфор, швейцарский сыр, сыр камамбер и честер, взбитый до крема с хорошим портвейном, — еще одно лакомство из закусок, которое следует есть с черным хлебом и финским маслом. Подаются наливки из черники и тмина и, конечно, неизбежная водка, которая должна исчезнуть одним движением руки, чтобы быть совершенно комильфо. Лучший русский коньяк делается из ржи и содержит сорок процентов спирта. Это чистый белый напиток, невинно напоминающий воду. Его производство, хорошее и плохое, контролируется государством.

Ужин в ресторане, начинающийся с закуски (дополнительно 26-60тыс.), продолжается супом, которым может быть борщ с мясом и капустой, или щи из вареной свеклы. Есть также уха, или рыбный суп, и другие, приготовленные из огурца и подаваемые со сметаной, которые сначала не нравятся всем гурманам. Какой бы ни была похлебка, всегда можно ожидать хрустящих пирожков, которые ее сопровождают.

Стерлядь – самая ценная рыба в России. Это утонченный вид осетровых, пятнисто-палевый окрас, с длинным острым носом. Его часто подают с красным соусом. Блюдо из стерляди, осетра, лосося, сига или судака можно разнообразить клецкой с рубленой рыбой и капустой и рыбным бульоном. Последнее свойственно Москве и называется растига. Жаркое или котлеты иногда подают с карликовыми солеными огурчиками, которые русские всех сословий едят почти с каждым приемом пищи. Гречневая заправка, обжаренная в соусе, подается к жареной свинине и баранине.

Татарское блюдо щачлик состоит из нанизанных на вертеле кусочков баранины и сала, обжаренных на вертеле. Вареные овощи не принято подавать с мясом и дичью, а как отдельное блюдо. Древесная куропатка, или ребчик, так многочисленна в сибирских лесах, что, хотя и чрезвычайно хороша в еде, но продается на рынках по тридцать копеек за пару. Они чем-то напоминают рябчиков, хотя и немного горчат, и очень часто встречаются на столах ресторанов и частных домов. Салаты и заправки являются одними из шедевров русского повара, но десерты могут быть безвкусными, как и большинство русских сладостей. Мороженое и мармелад обычно присутствуют в меню.

В большинстве городов России пить воду неразумно, за исключением Москвы. В качестве заменителей используются минеральные воды; хорошие и недорогие вина Кавказа, Крыма и Бессарабии; пиво и квас. Легкое рижское пиво, или peevo, можно купить почти везде. На Волге самым известным пивом является пиво «Жигули», которое производится в Самаре и продается по двадцать-тридцать копеек за бутылку. Но самый освежающий русский напиток называется квас. Из хлеба она темно-коричневая, из яблок – янтарная, из мелких фруктов или ягод – красная. Он ферментируется только дрожжами и не опьяняет. Нет более приятного зрелища в теплый день, чем влажный хрустальный кувшин с пенистым красным квасом, подаваемый при температуре подвала.

Чтобы отведать пирожки в лучшем виде, нужно отправиться в Филипов в Санкт-Петербурге или Москве. Эти пекарни часто посещают для легких обедов. Пирожки можно заказать для немедленного употребления или забрать горячими и пахучими в картонной коробке. Они стоят около пяти копеек каждая. Любимые пельмени готовятся с начинкой из мяса, капусты, риса или варенья. Их обжаривают до аппетитного коричневого цвета, опуская в горячий жир или масло.

Дом Елисеева и в Петербурге, и в Москве соперничает, если не превосходит, с большими гастрономическими магазинами Европы и Америки.