Ирина Васина: Бедный голубой мальчик, или Рудик отомстил. Икра и пустота

Бедный голубой мальчик, или Рудик отомстил

Ирина Васина о деятельности скандального пропагандиста извращений К.Серебренникова …

Жил был мальчик. В Ростове-на-Дону был секретарем комсомольской организации, первый поставленный им самодеятельный спектакль был посвящен, конечно же, Фридриху Энгельсу.

Далее самодеятельная студия с загадочным названием «69», где первый срежиссированный спектакль был поставлен по произведениям Хармса. «Это было какое-то смешное безобразие. Зрителей поливали кефиром, а по сцене ходили голые женщины».

Не уверена, что тогда подопытный мог свободно получать доступ к наркотическим средствам (судьба внушительного пакета марихуаны, найденной в квартире Кирилла Серебренникова, и невозбужденной в связи с этим статьи до сих пор будоражит общественность), но однообразие «творческих» приемов с дальнейшей их патологизацией налицо. Кефиром поливает девушку герой идущего сейчас на сцене спектакля «Сон в летнюю ночь». Голые тела, особенно мужские, стали фирменным стилем прогрессивного режиссера.

Далее, загадочным образом, человек без диплома и образования режиссера начинает работать в ростовских театрах. Приглядимся к постановке «Городок в табакерке» в ростовском ТЮЗе, которую очень быстро запретили из-за включенных в сюжет элементов садомазохизма. Во время действа на сцену должны были выбегать люди, одетые в костюмы молотков, и бить людей в костюмах колокольчиков под радостное пение последних. В действительности же «молоточки» стегали «колокольчиков» плетьми. Вышедшая в том же году на сцене АТД им. Горького постановка «Маленькие трагедии» была раскритикована в пух и прах местными театралами.

Далее подопытным руководит «случай», который ведет его в Москву, сводит с Алексеем Казанцевым, тот предлагает к постановке пьесу «Пластилин» Сигарева - и – что тут сказать. Два маньяка нашли друг друга. Вкратце про эту мерзость – «история из жизни 14-летнего мальчика, которого мама изнасиловала, а потом еще и двое мужиков, и которого мочат на каждом шагу». Возможно, после этого «случай» свел Серебренникова с его главным на сегодняшний день лотерейным билетом – Владиславом Сурковым. И далее понеслось – приглашения лучших столичных театров, облизывание «прогрессивной» критики, деньги, деньги, деньги, громкий проект «Платформа».

А почему не дать нашему сладенькому мальчику театр? Дали. Имени Гоголя, у Курского вокзала. Разогнав труппу с предельным цинизмом. И начали строить из театра «Центр развития гомосексуалов и извращенцев». До сих пор не понимаю, почему постеснялись назвать данный «Центр» его истинным именем, а прикрылись именем великого русского писателя.

Про постановки много писать не хочу – там все одно и то же – голые мужские тела, садизм, извращения, мужчины на каблуках и в женских платьях, иногда с рогами на голове (я ничего не курила, просто описываю увиденное). Очень точно выразилась про «творчество» Киры небезызвестная Божена Рынска – «На сцену вышли актер и актриса и тут же разделись. Не понаслышке знакомые с современным театром предположили, что сейчас они осуществят или половой акт, или акт дефекации, однако ничего такого — актеры просто обменялись одеждой. Все последующие действия также были исполнены глубокого смысла, причем толща мысли была — с соплю на блюдце. Самые резвые светские активисты, посмотрев начало, удрали на "Красный Октябрь"… Спектакль Серебренникова специально для гостей "Серебряного дождя" сократили до двух с копейками часов (страшно подумать, сколько он идет для простых граждан), и несколько светских активистов успели вернуться к выносу икры. Гости выходили из зала усталыми. Казалось, из них выпили энергию. Все умствования и фокусы режиссуры скатились с них как с гуся вода. И это очень типично для театра "голого короля": не вызывать у зрителя никаких эмоций, не попадать не то что в душу, даже рядом с душой. Как, почему этот пустой, на мой взгляд, режиссер стал модным?... После "Метаморфоз" многим было неловко друг на друга смотреть. Телеведущая Марианна Максимовская заметила, что современный театр можно пережить. Ее муж Василий Борисов сказал, что он не жалеет, что посмотрел, и вздохнул, но он вообще добрый, а икра способна примирить его даже с современным театром. Кроме этой пары, спектакль не обсуждал никто...» («Икра и пустота», 05.03.2013, газета.ru).

И вот, наконец, «Нуреев» в Большом театре. Про Рудольфа Нуреева знают многое и разное, но есть одно НО. Он, в отличие от Серебренникова, был фантастически одарен в танце, в движении. Он не выносил непрофессионализм. И поэтому ходящая в театральных кругах байка «Рудик отомстил», не позволил патологической раскрученной серости и бездари рассказать о своей жизни – что-то в этом есть…

Я не буду ставить фото с прогона «Нуреева». Опять голые мужские тела, фото обнаженного Нуреева, мужчины-трансвеститы на каблуках и в женских платьях. Мне противно.

Я поставлю 2 другие. О любви Серебренникова к революции. (А что будет, если ему сочувствующие ее совершат? Жизнь превратится в «рай» для растлителей и педофилов?) И второе – где режиссер плачет. Потому что не дали выпустить бездарный спектакль. А вовсе не потому, что из-за него сидят его бывшие сотрудники, которым просто не повезло оказаться с ним на одном жизненном пути.

А, впрочем, чему я удивляюсь?

Ирина Васина, руководитель общественного движения противодействия экстремизму

dooralei.ru

Цитаты из прочитанных книг. Виктор Пелевин

— Что меня всегда поражало, — сказал он, — так это звездное небо под ногами и Иммануил Кант внутри нас.— Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку, который путает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.

В России так всегда, - любуешься и плачешь, а присмотришься к тому, чем любуешься, так и вырвать может.

О, черт бы взял эту вечную достоевщину, преследующую русского человека! И черт бы взял русского человека, который только ее и видит вокруг.

Для бегства нужно твёрдо знать не то, куда бежишь, а откуда. Поэтому необходимо постоянно иметь перед глазами свою тюрьму.

Остановиться на каком-нибудь конкретном напитке было трудно. Ассортимент был большой, но какой-то второсортный, как на выборах.

Свобода бывает только одна — когда ты свободен от всего, что строит ум. Эта свобода называется «не знаю». Вы совершенно правы. Знаете, есть такое выражение: «Мысль изреченная есть ложь». Чапаев, я вам скажу, что мысль неизреченная — тоже ложь, потому что в любой мысли уже присутствует изреченность.

Человек чем-то похож на этот поезд. Он точно так же обречен вечно тащить за собой из прошлого цепь темных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов. А бессмысленный грохот этой случайной сцепки надежд, мнений и страхов он называет своей жизнью. И нет никакого способа избегнуть этой судьбы.

Красота кажется этикеткой, за которой спрятано нечто неизмеримо большее, нечто невыразимо более желанное, чем она сама, и она на него только указывает, тогда как на самом деле за ней ничего особого нет... Золотая этикетка на пустой бутылке...

- Эх, Петька, Петька - сказал Чапаев - знавал я одного китайского коммуниста по имени Цзе Чжуан. Ему часто снился один сон - что он красная бабочка, летающая среди травы. И когда он просыпался, он часто не мог взять в толк, то ли это бабочке приснилось, что она занимается революционной работой, то ли это подпольщик видел сон, в котором он порхал среди цветов. Так вот, когда этого Цзе Чжуана арестовали в Монголии за саботаж, он на допросе так и сказал, что он на самом деле бабочка, которой все это снится. Поскольку допрашивал его сам барон Юнгерн, а он человек с большим пониманием, следующий вопрос был о том, почему эта бабочка за коммунистов. А он сказал, что она вовсе не за коммунистов. Тогда его спросили, почему в таком случае бабочка занимается подрывной деятельностью. А он ответил, что все, чем занимаются люди, настолько безобразно, что нет никакой разницы, на чьей ты стороне.- И что с ним случилось?- Ничего. Поставили его к стенке и разбудили.- А он?Чапаев пожал плечами.- Дальше полетел, надо полагать.

Чем человек хитрее и бессовестнее, тем легче ему живется. А легче ему живется именно потому, что он быстрее приспосабливается к переменам.Существует такой уровень бессовестной хитрости на котором человек предугадывает перемены еще до того, как они произошли, и благодаря этому приспосабливается к ним значительно быстрее всех прочих. Больше того, самые изощренные подлецы приспосабливаются к ним еще до того, как эти перемены происходят. И все перемены в мире происходят исключительно благодаря этой группе наиболее изощренных подлецов. Потому что на самом деле они вовсе не предугадывают будущее, а формируют его, переползая туда, откуда, по их мнению, будет дуть ветер. После этого ветру не остается ничего другого, кроме как действительно подуть из этого места.

Я никогда особо не понимал своих стихов, давно догадываясь, что авторство — вещь сомнительная, и все, что требуется от того, кто взял в руки перо и склонился над листом бумаги, так это выстроить множество разбросанных по душе замочных скважин в одну линию — так, чтобы сквозь них на бумагу вдруг упал солнечный луч.

..на самом деле каждый из нас все равно видит в жизни только отражение своего собственного духа. И если вы обнаруживаете вокруг себя непроглядную темноту, то это значит только, что ваше собственное внутреннее пространство подобно ночи.

- Чего пишешь-то? - спросил Жербунов. - Арестовать кого хочешь?- Не, - сказал я, - тут если брать, так всех. Мы по-другому сделаем.Ты, Жербунов, приказ помнишь? Нам ведь не только пресечь надо, но и свою линию провести, верно?- Так, - сказал Жербунов.- Ну вот, - сказал я, - ты с Барболиным иди за кулисы. А я на сцену сейчас поднимусь и линию проведу.А как проведу, сигнал дам, и вы тогда выходите. Мы им сейчас покажем музыку революции.Жербунов постучал пальцем по своей чашке.- Нет, Жербунов, - сказал я твердо, - работать не сможешь.Во взгляде Жербунова мелькнуло что-то похожее на обиду.- Да ты что? - прошептал он. - Не доверяешь? Да я... Я за революцию жизнь отдам!- Знаю, товарищ, - сказал я, - но кокаин потом. Вперед.

В сущности, приближение к цели само по себе выше, чем цель.

А вот еще эпизод... Котовский прислал Чапаеву из Парижа красной икры и коньяка. А Чапаев пишет в ответ: «Спасибо, самогонку мы с Петькой выпили, хоть от нее клопами и воняло, а клюкву есть не стали – уж больно рыбой несет».Я не выдержал и засмеялся.– Котовский ничего не присылал из Парижа. А нечто похожее было. Мы сидели в ресторане, действительно пили коньяк и закусывали красной икрой – я понимаю, как это звучит, но черной там не было. У нас был разговор о христианской парадигме, и поэтому мы говорили в ее терминах. Чапаев комментировал одно место из Сведенборга, где луч небесного света упал на дно ада и показался душам, которые там живут, зловонной лужей. Я понял это в том смысле, что трансформируется сам этот свет, а Чапаев сказал, что природа света не меняется, и все зависит от субъекта восприятия. Он сказал, что нет таких сил, которые не пускали бы в рай грешную душу – просто она сама не желает туда идти. Я не понял, как такое может быть, и тогда он сказал, что икра, которую я ем, показалась бы какому-нибудь из ткачей Фурманова клюквой, от которой воняет рыбой.

- Слышите? - повторила она, поворачиваясь ко мне.Действительно, сквозь грохот вагонных колес пробивалось довольно красивое и стройное пение. Прислушавшись, я разобрал слова:

Мы кузнецы - и дух наш Молох,Куем мы счастия ключи.Вздымайся выше, наш тяжкий молот,В стальную грудь сильней стучи, стучи, стучи!!

- Странно, - сказал я, - почему они поют, что они кузнецы, если они ткачи? И почему Молох - их дух?- Не Молох, а молот, - сказала Анна.- Молот? - переспросил я. - А, ну разумеется. Кузнецы, потому и молот. То есть потому, что они поют, что они кузнецы, хотя на самом деле они ткачи. Черт знает что.

- Я знаете о чем подумал... Вот говорят - трагедия художника, трагедия художника. А почему именно художника? Как-то нечестно. Понимаете, в чем дело, - художники все-таки заметные фигуры, и поэтому происходящие с ними беды делаются известными и попадают на всеобщее обозрение. А разве вспомнят о каком-нибудь... Нет, о предпринимателе могут... Ну скажем, о машинисте поезда? Как бы трагична ни была его жизнь?- Вы, Петр, вообще не с того бока заходите, - сказал Володин.- Как это?- Вы понятия путаете. Трагедия происходит не с художником и не с машинистом поезда, а в уме художника или машиниста поезда.

- У вас случайно нет такого знакомого с красным лицом, тремя глазами и ожерельем из черепов? - спросил он. - Который между костров танцует? А? Еще высокий такой? И кривыми саблями машет?- Может быть и есть, - сказал я вежливо, - но не могу понять, о ком именно вы говорите. Знаете, очень общие черты. Кто угодно может оказаться.

Потом мои мысли вернулись к разговору с Чапаевым. Я стал думать об этом его "нигде" и о нашем разговоре. На первый взгляд все было несложно. Он предлагал мне ответить на вопрос, существую ли я благодаря этому миру или этот мир существует благодаря мне. Конечно, все сводилось к банальной диалектике, но была в этом одна пугающая сторона, на которую он мастерски указал своими на первый взгляд идиотскими вопросами о месте, где все это происходит. Если весь мир существует во мне, то где тогда существую я? А если я существую в этом мире, то где, в каком его месте находится мое сознание?Можно было бы сказать, думал я, что мир с одной стороны существует во мне, а с другой стороны я существую в этом мире, и это просто полюса одного смыслового магнита, но фокус был в том, что этот магнит, эту диалектическую диаду негде было повесить. Ей негде было существовать!Потому что для ее существования нужен был тот, в чьем сознании она могла бы возникнуть. А ему точно так же негде было существовать, потому что любое "где" могло появиться только в сознании, для которого просто не было иного места, чем созданное им самим... Но где оно было до того, как создало для себя это место? Само в себе? Но где?

- А в чем заключается эта работа?- О, ничего сложного, - сказал Кавабата. - Бумаги, клиенты. Внешне все, как в других фирмах, за исключением того, что ваше внутреннее отношение к происходящему должно соответствовать гармонии космоса.- А сколько платят? - спросил Сердюк.- Вы будете получать двести пятьдесят коку риса в год, - сказал Кавабата, и на секунду зажмурился, что-то считая. - В ваших долларах это что-то вроде сорока тысяч.- Долларами?- Как пожелаете, - сказал Кавабата, пожав плечами.- Согласен, - сказал Сердюк.- Другого я и не ждал. Теперь скажите мне - готовы ли вы признать себя самураем клана Тайра?- Еще бы.- Готовы ли вы связать с нашим кланом свою жизнь и смерть?"Ну и ритуалы у них, - подумал Сердюк. - Когда ж они время находят телевизоры делать?"

То, что император говорил по-английски, совершенно не казалось мне удивительным. Еще не хватало, чтобы перед смертью (или, может быть, чем-то еще - я так и не понял этого сам) он стал бы изъясняться на языке, оскверненном декретами Совнаркома.

Вечное невозвращение

Принимая разные формы, появляясь, исчезая и меняя лица,И пиля решетку уже лет, наверное, около семиста,Из семнадцатой образцовой психиатрической больницыУбегает сумасшедший по фамилии Пустота.

Времени для побега нет, и он про это знает.Больше того, бежать некуда, и в это «некуда» нет пути.Но все это пустяки по сравнению с тем, что того, кто убегает,Нигде и никак не представляется возможным найти.

Можно сказать, что есть процесс пиления решетки,А можно сказать, что никакого пиления решетки нет.Поэтому сумасшедший Пустота носит на руке лиловые четкиИ никогда не делает вида, что знает хоть один ответ.

Потому что в мире, который имеет свойство деваться непонятно куда,Лучше ни в чем не клясться, а одновременноговорить «Нет, нет» и «Да, да».

Черный бублик

У княгини Мещерской была одна изысканная вещица –Платье из бархата, черного, как испанская ночь.Она вышла в нем к другу дома, вернувшемуся из столицы,И тот, увидя ее, задрожал и кинулся прочь.

«О, какая боль, – подумала княгиня, – какая истома!Пойду сыграю что-нибудь из Брамса – почему бы и нет?»А за портьерой в это время прятался обнаженный друг дома,И страстно ласкал бублик, выкрашенный в черный цвет.

Эта история не произведет впечатления былиНа маленьких ребят, не знающих, что когда-то у нас,Кроме крестьян и рабочего класса, жилиЭксплуататоры, сосавшие кровь из народных масс.

Зато теперь любой рабочий имеет правоНадевать на себя бублик, как раньше князья и графы!

Я - Мармеладов

– Я – Мармеладов. Сказать по секрету,мне уже некуда больше идти.Долго ходил я по белому свету,но не увидел огней впереди.Я заключаю по вашему взгляду,что вам не чужд угнетенный народ.Может быть, выпьем? Налить вам?– Не надо.

– Как вам угодно. За вас. Ну так вот,лик ваш исполнен таинственной славы,рот ваш красивый с улыбкой молчит,бледен ваш лоб и ладони кровавы.А у меня не осталось причин,чтоб за лица неподвижною кожейгордою силой цвела пустотаи выходило на Бога похоже.Вы понимаете?– Думаю, да…

– Вот. А без этого – знаете сами.Каждое утро – как кровь на снегу.Как топором по затылку. Представитьможете это, мой мальчик?– Могу.– В душу смотреть не имею желанья.Там темнота, как внутри сапога.Словно бы в узком холодном чулане –мертвые женщины. Страшно?– Ага. Что вы хотите? В чем цель разговора?– Прямо так сразу?– Валяйте скорей.– Может, сначала по рюмке ликера?– Вы надоедливы, как брадобрей.Я ухожу.– Милый мальчик, не злитесь.– Мне надоел наш слепой разговор.Может быть, вы наконец объяснитесь?Что вы хотите?– Продайте топор…

– …Что? Да зачем?– Это мне для работы.Символ одной из сторон бытия.Вы, если надо, другой украдете.Краденным правильней, думаю я?– Так… А я думаю – что за намеки?Вы ведь там были? За ширмою? Да?– Знаете, вы, Родион, неглубоки,хоть с топором. Впрочем, юность всегдавидит и суть и причину в конечном,хочет простого – смеяться, любить,нежно играет с петлею подплечной.Сколько хотите?– Позвольте спросить,вам для чего?– Я твержу с первой фразы –сила, надежда, Грааль, эгрегор,вечность, сияние, лунные фазы,лезвие, юность… Отдайте топор.– Мне непонятно. Но впрочем, извольте.– Вот он… Сверкает, как пламя меж скал…Сколько вам?– Сколько хотите.– Довольно?– Десять… Пятнадцать… Ну вот, обокрал.Впрочем, я чувствую, дело не в этихденьгах. Меняется что-то… Ужерушится как бы… Настигло… И ветерхолодно дует в разъятой душе.Кто вы? Мой Бог, да вы в маске стоите!Ваши глаза как – две желтых звезды!Как это подло! Снимите!

Снимите!

Боже… Старуха… А руки пусты…

Два матроса в лесу

Два матроса в лесуОбращаются к ветру и сумраку,Рассекают листвуТемной кожей широких плечей.Их сердца далеко,Под ремнями, патронными сумками,А их ноги, как сваи,Спускаются в сточный ручей.Император устал.Ведь дорога от леса до города –Это локтем поддыхИ еще на колене ушиб,Чьи-то лица в кустах,Санитары, плюющие в бороду,И другие плодыРазложения русской души.Он не слышит ни клятв,Ни фальшивых советов зажмуриться,Ни их «еб твою мать»,Ни как бьется о землю приклад –Император прощаетсяС лесом, закатом и улицей,И ему наплеватьНа все то, что о нем говорят.Он им крикнет с пенька:"In the midst of this stillness and sorrow,In these days of distrustMay be all can be changed – who can tell?Who can tell what will comeTo replace our visions tomorrowAnd to judge our past?"

Вот теперь я сказал, что хотел.

Такова, с горечью думал я, окажется судьба всех искусств в том тупиковом тоннеле, куда нас тащит локомотив истории. Если даже балаганному чревовещателю приходится прибегать к таким трюкам, чтобы поддержать интерес к себе, то что же ждет поэзию? Ей совсем не останется места в новом мире - или, точнее, место будет, но стихи станут интересны только в том случае, если будет известно и документально заверено, что у их автора два х...я или что он, на худой конец, способен прочитать их жопой. Почему, думал я, почему любой социальный катаклизм в этом мире ведет к тому, что наверх всплывает это темное быдло и заставляет всех остальных жить по своим подлым и законспирированным законам?

Успех в какой-то мере меня опьянил. Я думал о том, что настоящее искусство тем-то и отличается от подделок, что умеет найти путь к самому загрубевшему сердцу и способно на секунду поднять в небеса, в мир полной и ничем не стесненной свободы безнадежнейшую из жертв всемирного инфернального транса.

Любовь, в сущности, возникает в одиночестве, когда рядом нет ее объекта, и направлена она не столько на того или ту, кого любишь, сколько на выстроенный умом образ, слабо связанный с оригиналом. Для того, чтобы она появилась по-настоящему, нужно обладать умением создавать химеры.

- О чем вы сейчас думаете? - спросила она. - Только честно.- О чем я думаю? - сказал я, заводя свои руки ей за шею. - О том, что движение к высшей точке счастья в буквальном смысле подобно восхождению на гору... Да, оно похоже на рискованное и сложное восхождение. Пока самое желанное еще впереди, все чувства поглощает сам процесс подъема. Следующий камень, на который должна ступить нога, куст бурьяна, за который можно ухватиться рукой... Да, цель придает всему этому смысл, но начисто отсутствует в любой из точек движения. В сущности, приближение к цели само по себе выше, чем цель.- Да, - продолжал я, откидывая голову и закрывая глаза, - но самое главное здесь то, что, как только вы поднялись на вершину, как только цель достигнута, она в тот же момент исчезает. В сущности, как и все созданные умом объекты, она неуловима. Подумайте сами, Анна: когда мечтаешь о прекраснейшей из женщин, она присутствует в воображении во всем совершенстве своей красоты, но, когда она оказывается в объятиях, все это пропадает. То, с чем имеешь дело, сводится к набору простейших и часто довольно грубых ощущений, которые к тому же обычно испытываешь в темноте... Но как бы они ни волновали кровь, красота, которая звала к себе минуту назад, исчезает - ее подменяет нечто такое, к чему и стремиться-то было смешно. А это значит, что красота недостижима. Точнее, она достижима, но только сама в себе, а то, чего ищет за ней опьяненный страстью разум, просто не существует.

Могу вам рассказать, что это такое на самом деле - тайная свобода русского интеллигента.- Если это займет немного времени, сделайте одолжение, - ответил он.- Год, кажется, назад, в Петербурге, был преинтересный случай. Знаете, приезжали какие-то социал-демократы из Англии - конечно, их ужаснуло то, что они увидели, - и у нас была с ними встреча на Бассейной. По линии Союза поэтов. Там был Александр Блок, который весь вечер рассказывал им про эту самую тайную свободу, которую мы все, как он выразился, поем вослед Пушкину. Потом он ушел, и англичане, которые, конечно, ничего не поняли, стали допытываться, что же это такое - secret freedom. И никто толком не мог объяснить, пока какой-то румын, который почему-то был с англичанами, не сказал, что понимает, о чем речь.- Вот как, - сказал Котовский и посмотрел на часы.- Не волнуйтесь, уже недолго. Он сказал, что в румынском языке есть похожая идиома - "хаз барагаз" или что-то в этом роде. Не помню точно, как звучит. Означают эти слова буквально "подземный смех". Дело в том, что в средние века на Румынию часто нападали всякие кочевники, и поэтому их крестьяне строили огромные землянки, целые подземные дома, куда сгоняли свой скот, как только на горизонте поднималось облако пыли. Сами они прятались там же, а поскольку эти землянки были прекрасно замаскированы, кочевники ничего не могли найти. Крестьяне, натурально, вели себя под землей очень тихо, и только иногда, когда их уж совсем переполняла радость от того, что они так ловко всех обманули, они, зажимая рот рукой, тихо-тихо хохотали. Так вот, тайная свобода, сказал этот румын, - это когда ты сидишь между вонючих козлов и баранов и, тыча пальцем вверх, тихо-тихо хихикаешь. Знаете, Котовский, это было настолько точное описание ситуации, что я в тот же вечер перестал быть русским интеллигентом.Хохотать под землей - это не для меня. Свобода не бывает тайной

neznakomka-18.livejournal.com

Интересные Факты и Мифы Об Икре

Икра – один из наиболее желанных деликатесов в мире, который из-за своей дороговизны нечасто попадает на наши столы. Такая особенность спровоцировала появление на рынке огромного количества подделок и повлияла на развитие мифов об этом уникальном продукте. В данной статье предлагаем поближе познакомиться с икрой, а заодно, развеем несколько мифов.

1. Икра – целебный продукт

Это действительно так. Было бы преувеличением называть икру лекарством, но то, что красная и черная икра является уникальным источником ценных для организма веществ, подтверждено медициной. Чтобы убедиться в этом, достаточно изучить химический состав икры.

Из икринок развивается новая жизнь, а потому неудивительно, что этот продукт обладает уникальным набором биоактивных веществ, начиная от витаминов A, C, D, витаминов группы B, и заканчивая ценными минералами, в числе которых фосфор, кальций и йод. Однако самым ценным веществом икры морских рыб являются полиненасыщенные жирные кислоты Омега-3 и Омега-6. Эти поистине уникальные кислоты участвуют практически во всех процессах, происходящих в организме. Благодаря такому ценному составу икра:

укрепляет сосуды, до самой старости сохраняя их эластичность;
предотвращает оседание холестериновых бляшек на сосудистых стенках, снижая вероятность сердечно-сосудистых заболеваний в 2-3 раза;
минимизирует вероятность раковых опухолей;
устраняет воспалительные процессы в организме;
укрепляет иммунную систему организма;
предупреждает аллергические реакции;
активизирует деятельность головного мозга;
нормализует работу нервной системы, устраняя неврозы и депрессию;
улучшает состояние кожи, волос и ногтей;
предупреждает развитие артрита;
не допускает развития женских заболеваний;
улучшает зрение.

Учитывая всестороннее влияние икры на организм, ее действительно можно назвать целебным продуктом. Правда при этом не следует забывать, что икра богата солью, а значит лицам с заболеваниями почек, с гипертонией и ишемической болезнью сердца употребление этого продукта стоит свести к минимуму.

2. Икра – диетический продукт

Это правда. Многим может показаться, что содержание большого количества жиров, на которых так акцентируют внимание врачи, увеличивает калорийность икры. На самом деле жиров в икре не более 15%, причем они полиненасыщенные, а значит, не откладываются в жировую ткань. Именно поэтому в 100 г икры содержится не более 260 ккал. В то же время на 30% рассматриваемый продукт состоит из чистейшего белка, великолепно усваивающегося организмом. А это говорит о том, что икра весьма сытный продукт, надолго устраняющий чувство голода.

Тут следует сделать замечание, сказав о том, что икру мы привычно едим с блинами или накладываем на хлеб с маслом. Эти сопутствующие продукты заметно увеличивают калорийность блюда, а потому решив полакомиться деликатесом, выложите горку икры, к примеру, на половинку отварного яйца. Это позволит вам получить вкусное, и в то же время, низкокалорийное блюдо. Более того, мало кто знает, что в первоначальном рецепте французский повар Оливье украшал свой знаменитый салат красной икрой. Правда, с годами эта привычка забылась, ведь икра становилась все более дорогой и превращалась в настоящий деликатес.

3. Черная икра полезнее, чем красная

Это неправда. Обыватели привычно считают, что более дорогая черная икра по идее должна быть и более полезной для организма. На самом деле это не совсем так. Если сравнить химический состав, можно отметить, что наличие витаминов и минералов в той и другой икре примерно одинаковое.

Откуда же тогда появился этот миф? Дело в том, что красную икру получают из рыб, входящих в семейство лососевых, куда входит лосось, кета, горбуша, чавыча, кижуч и семга. Черную икру добывают из рыб семейства осетровых – осетра, белуги и севрюги. Лососевые виды рыб преодолевают огромный путь от моря к истокам рек, где после икрометания погибают. В отличие от них, осетровые виды рыб не умирают после икрометания, однако нерестятся они всего пару раз за жизнь, да к тому же популяция их столь малочисленна, что не стоит удивляться высокой цене черной икры. Она попросту редкая, а значит и дорогая.

Что интересно, чем крупнее зернышки черной икры, тем они лучше. В этом плане самой дорогой и самой лучшей считается серая белужья икра. Следом за ней идет икра осетра. Что же касается красной икры, то с ней все наоборот – чем мельче икра, тем выше ее вкусовые качества. Именно поэтому гурманы всего мира отдают предпочтение мелкой кетовой икре, а затем уже светлой икре горбуши. Причем, выбирая красную икру, обращайте внимание на сорт. Ирка первого сорта (высшего сорта икры не бывает) имеет цельные зернышки с приятным ароматом без лопнувших икринок и прожилок крови.

4. Икра увеличивает сексуальное влечение

И это правда. Все дело в тех же полиненасыщенных жирных кислотах, которые активизируют мозговое кровообращение, а также в наличии важных микроэлементов: фосфора и йода, которые способствуют выработке серотонина и эндорфинов, так называемых «гормонов удовольствия». Эти гормоны, в свою очередь, стимулируют синтез тестостерона, отвечающего за половое влечение. Наконец в икре присутствует жироподобное вещество лецитин, которое способствует раскрепощению и появлению эротических фантазий. Добавим также, что на Востоке лососевой икрой потчевали молодоженов в первую брачную ночь, что лишь подтверждает ее свойства афродизиака.

5. Икра продлевает жизнь

Все верно. Голландские ученые провели длительное исследование, в результате которого выяснилось, что люди, которые регулярно едят красную или черную икру живут на 8–10 лет дольше, чем те, кто не употребляет этот продукт. Пожалуй, именно этим объясняется тот факт, что среди жителей прибрежных морских районов Сахалина, Камчатки и Аляски на 40% больше долгожителей, чем в других регионах.

Сколько же нужно употреблять икры, чтобы продлить жизнь на 10 лет, и до самой старости сохранить ясность ума и крепость тела? По словам врачей в идеале взрослый человек должен съедать 200 г икры в неделю, причем неважно черная это икра или красная.

6. Икра используется в косметологии

Вы удивитесь, но и это правда. Благодаря ценному составу икра используется для сохранения молодости кожи, а также для укрепления и усиления роста волос. Некоторые европейские косметические фирмы, такие как «La Prairie» и «Ingrid Millet», используют в своих разработках белужью икру, а также икру других осетровых рыб. Среди отечественных производителей икру в составе косметики использует «Мирра Люкс».

При наличии икры, косметическую маску из нее можно приготовить и в домашних условиях:

Рецепт №1 Питательная маска для жирной кожиДостаточно смешать 2 ч.л. кефира или натурального йогурта с чайной ложкой икры. Перемешав все до однородной кашицы можно наносить ее на лицо на 30 минут. Проводить такие процедуры следует 2-3 раза в неделю.

Рецепт №2 Маска для восстановления кожиСмешайте 2 ст.л. подходящего вам восстанавливающего крема с 1 ч.л. черной икры. Останется лишь все тщательно растолочь и перемешать, после чего можно наносить маску на лицо на 30–40 минут. Наносится такая маска перед сном трижды в неделю.

Рецепт №3 Подтягивающая маскаЧайную ложку красной икры следует раздавить и перемешать с одним яичным желтком. Нанося такую маску на кожу лица 2-3 раза в неделю можно предотвратить раннее старение и предупредить появление морщин.

7. Низкая цена на икру говорит о низком качестве

Это правда. Заприметив в магазине баночку икры по удивительно невысокой цене, не спешите скупать сразу несколько банок. По данным, Роспотребнадзора 60%–80% поступающей на прилавки магазинов икры – добытый браконьерским способом, некачественный, а то и вовсе просроченный продукт. Браконьеры фасуют икру в условиях полной антисанитарии, да к тому же частенько разбавляют натуральный продукт искусственным (так называемой «белковой» икрой). Такую икру продают по более низкой цене, чтобы ее активнее покупали.

В этом плане остерегайтесь приобретать дешевую икру, да к тому же обращайте внимание на производителя. Самой лучшей считается икра, произведенная на Сахалине. Оказывается, в этом регионе вылов рыбы производится непосредственно в море, а не в пресноводных реках, куда рыба уходит на нерест. В этом случае кожица икринок не грубеет, оставаясь мягкой и нежной.

Как выбрать качественную икру

Решив побаловать себя икрой, обращайте внимание на некоторые нюансы, которые помогут избежать приобретения подделки. Так, покупая икру в стеклянной банке, убедитесь, что она заполнена икринками доверху и не имеет пустот. Более того, в банке не должно быть никакой оранжевой жидкости, а изнутри на стекло не должны налипать икринки.

У икры в жестяных банках также имеются особенности. Прежде всего, обращайте внимание на присутствие двух номеров – даты изготовления, а также личного номера мастера. Что интересно, цифры должны быть выдавлены наружу. Продавленные внутрь цифры говорят о 100% подделке. Важно обратить внимание и на дату изготовления. Качественная и вкусная икра собирается в период нереста и консервируется в течение ближайших 4 часов. То есть дата на банке должна быть июльской либо августовской. Любые другие даты скажут о том, что товар произведен из замороженного продукта, качество которого заметно ниже.

Приобретая икру вразвес, убедитесь в том, что икринки не слипшиеся и легко отделяются друг от друга. Мягкая и сморщенная оболочка говорит о низком качестве продукта. Об этом же будет говорить кисловатый вкус икры, связанный с неправильной засолкой или нарушением хранения икры. Питайтесь вкусно и берегите себя!

www.ja-zdorov.ru

Страница 11 Чапаев и пустота читать онлайн

10 — Восемь тысяч двести верст пустоты, — пропел за решеткой радиоприемника дрожащий от чувства мужской голос, — а все равно нам с тобой негде ночевать… Был бы я весел, если б не ты, если б не ты, моя Родина-Мать… Володин встал с места и щелкнул выключателем. Музыка стихла. — Ты чего выключил? — спросил Сердюк, поднимая голову. — Не могу я Гребенщикова слушать, — ответил Володин. — Человек, конечно, талантливый, но уж больно навороты любит. У него повсюду сплошной буддизм. Слова в простоте сказать не может. Вот сейчас про Родину-Мать пел. Знаешь, откуда это? У китайской секты Белого Лотоса была такая мантра: «абсолютная пустота — родина, мать — нерожденное». И еще как зашифровал — пока поймешь, что он в виду имеет, башню сорвет. Сердюк пожал плечами и вернулся к своей работе. Разминая пластилин, я иногда поглядывал на его быстрые пальцы, складывавшие журавлика из тетрадного листа. Он делал это с удивительным проворством, даже не глядя. Такие же журавлики были разбросаны по всей комнате лечебно-эстетического практикума; множество лежало на полу, хотя только сегодня утром Жербунов с Барболиным вымели в коридор целую гору. Но Сердюк совершенно не интересовался судьбой своих однообразных произведений — поставив карандашом номер на крыле журавлика, он бросил его куда-то в угол и тут же вырвал из тетради следующую страницу. — Сколько осталось? — спросил Володин. — К весне должен успеть, — сказал Сердюк и перевел взгляд на меня. — Слушай, а я еще один вспомнил. — Давай, — ответил я. — Короче, значит, сидят Петька с Василием Ивановичем и бухают. Вдруг вбегает солдат и говорит: «Белые!» Петька говорит: «Василий Иванович, давай ноги делать». А Чапаев наливает еще два стакана и говорит: «Пей, Петька». Выпили, значит. Опять солдат вбегает: «Белые!» А Чапаев еще два стакана наливает: «Пей, Петька!» Опять вбегает солдат и говорит, что белые уже к дому подходят. А Чапаев говорит: «Петька, ты меня видишь?» Петька говорит: «Нет». Чапаев тогда говорит: «И я тебя — нет. Хорошо замаскировались». Я презрительно вздохнул и взял со стола новый кусок пластилина. — Этот я знаю, только с другим концом, — сказал Володин. — Белые вбегают, оглядывают комнату и говорят: «Вот черт, опять ушли». — Это уже ближе, — отозвался я, — хотя все равно бред. Белые какие-то… Я не понимаю, как все могло до такой степени исказиться. Ну а еще какой-нибудь? — Еще такой помню, — сказал Сердюк. — Короче, значит, переплывают Петька с Василием Ивановичем Урал, а у Чапаева в зубах чемоданчик… — Ой-й, — простонал я. — Кто ж только такую чушь придумал… — И, короче, он уже тонет почти, а чемодан не бросает. Петька кричит ему: «Василий Иванович, брось чемодан, утонешь!» А Чапаев говорит: «Ты что, Петька! Нельзя. Там штабные карты». Короче, еле выплыли. Петька говорит: «Ну что, Василий Иванович, покажи карты, из-за которых мы чуть не утопли». Чапаев открывает чемодан. Петька смотрит, а там картошка. «Василий Иванович, какие же это карты?» А Чапаев берет две картофелины, кладет на землю и говорит: «Смотри, Петька. Вот мы, а вот белые». Володин засмеялся. — Тут уже совсем никакого проблеска смысла, — сказал я. — Во-первых, если у вас, Сердюк, через десять тысяч жизней появится возможность утонуть в Урале, можете считать, что вам крупно повезло. Во-вторых, мне абсолютно непонятно, откуда все время берутся эти белые. Я думаю, тут не обошлось без Дзержинского и его конторы. В-третьих, это была метафорическая карта сознания, а вовсе не план расположения войск. И не картошка там была, а лук. — Лук? — Да, лук. Хотя по ряду глубоко личных обстоятельств я дорого бы дал за то, чтобы там была картошка. Володин и Сердюк обменялись долгим взглядом. — И этот человек хочет выписаться, — сказал Володин. — А, теперь я вспомнил. Чапаев пишет в дневнике: «Шестое июня. Мы оттеснили белых…» — Никакого дневника он не вел, — бросил я. — «Седьмое июня. Белые оттеснили нас. Восьмое июня. Пришел лесник и всех прогнал». — Понятно, — сказал я, — это, наверно, про барона Юнгерна. Только он, к сожалению, так и не пришел. И потом, он лесником не был, он просто говорил, что всегда хотел быть лесником. Я, господа, нахожу все это странным. Вы неплохо информированы, но у меня постоянно возникает такое чувство, что кто-то знающий, как все было на самом деле, попытался чудовищным образом извратить истину. И я не могу понять, с какой целью. Некоторое время никто не нарушал тишины. Я углубился в работу, обдумывая предстоящую беседу с Тимуром Тимуровичем. Логика его действий до сих пор была мне совершенно неясна. Марию выписали через неделю после того, как он разбил бюст Аристотеля о мою голову, а Володину, нормальнее которого я не видел человека в жизни, недавно назначили новый фармакологический курс. Ни в коем случае, размышлял я, не надо придумывать никаких ответов заранее, потому что он может не задать ни одного из вопросов, к которым я подготовлюсь, и я обязательно выдам какую-нибудь из своих заготовок невпопад. Полагаться можно было только на удачу и случай. — Хорошо, — сказал наконец Володин. — А вы можете привести пример того, что именно подверглось искажению? Рассказать, как все было на самом деле? — Что именно вас интересует? — спросил я. — Какой из упомянутых вами эпизодов? — Любой. Или давайте возьмем что-нибудь новое. Ну вот, например, такой — совсем не могу представить, что тут можно исказить. Котовский прислал Чапаеву из Парижа красной икры и коньяка. А Чапаев пишет в ответ: «Спасибо, самогонку мы с Петькой выпили, хоть от нее клопами и воняло, а клюкву есть не стали — уж больно рыбой несет». Я не выдержал и засмеялся. — Котовский ничего не присылал из Парижа. А нечто похожее было. Мы сидели в ресторане, действительно пили коньяк и закусывали красной икрой — я понимаю, как это звучит, но черной там не было. У нас был разговор о христианской парадигме, и поэтому мы говорили в ее терминах. Чапаев комментировал одно место из Сведенборга, где луч небесного света упал на дно ада и показался душам, которые там живут, зловонной лужей. Я понял это в том смысле, что трансформируется сам этот свет, а Чапаев сказал, что природа света не меняется, и все зависит от субъекта восприятия. Он сказал, что нет таких сил, которые не пускали бы в рай грешную душу — просто она сама не желает туда идти. Я не понял, как такое может быть, и тогда он сказал, что икра, которую я ем, показалась бы какому-нибудь из ткачей Фурманова клюквой, от которой воняет рыбой. — Ясно, — сказал Володин и отчего-то побледнел. Мне в голову пришла неожиданная мысль. — Постойте-постойте, — сказал я, — а откуда, вы говорите, прислали коньяк? Володин не ответил. — А какая разница? — спросил Сердюк. — Не важно, — сказал я задумчиво, — просто я, кажется, наконец начинаю догадываться, от кого все это может идти. Конечно, странно и совершенно на него не похоже, но все другие объяснения настолько абсурдны… — Слушай, еще вспомнил, — сказал Сердюк. — Короче, значит, приходит Чапаев к Анке, а она голая сидит… — Милостивый государь, — перебил я, — вам не кажется, что вы несколько перегибаете палку? — Так это ж не я придумал, — нагло ответил Сердюк, бросая в угол очередного журавлика. — Короче, он ее спрашивает: «Ты почему голая, Анка?» А она отвечает: «У меня платьев нет». Он тогда шкаф открывает и говорит: «Как нет? Раз платье. Два платье. Привет, Петька. Три платье. Четыре платье». — Вообще-то, — сказал я, — за такие слова надо было бы дать вам в морду. Но они отчего-то вгоняют меня в меланхолию. На самом деле все было абсолютно иначе. У Анны был день рождения, и мы поехали на пикник. Котовский сразу напился и уснул, а Чапаев стал объяснять Анне, что личность человека похожа на набор платьев, которые по очереди вынимаются из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в этом шкафу. Это было его подарком Анне на день рождения — в смысле, не набор платьев, а объяснение. Анна никак не хотела с ним соглашаться. Она пыталась доказать, что все может обстоять так в принципе, но к ней это не относится, потому что она всегда остается собой и не носит никаких масок. Но на все, что она говорила, Чапаев отвечал: «Раз платье. Два платье» и так далее. Понимаете? Потом Анна спросила, кто в таком случае надевает эти платья, и Чапаев ответил, что никого, кто их надевает, не существует. И тут Анна поняла. Она замолчала на несколько секунд, потом кивнула, подняла на него глаза, а Чапаев улыбнулся и сказал: «Привет, Анна!» Это одно из самых дорогих мне воспоминаний… Зачем я вам это рассказываю? Неожиданно на меня обрушился целый вихрь мыслей. Я вспомнил странную улыбку Котовского при нашем расставании. Не понимаю, подумал я. Про карту сознания он мог слышать, но откуда ему было знать про маскировку? Он же уехал как раз перед этим… И вдруг я вспомнил, что ответил Чапаев на мой вопрос о судьбе Котовского. В один миг все сделалось для меня предельно ясным. Но Котовский не учел одной вещи, подумал я, чувствуя, как во мне вскипает злоба: он не подумал, что я могу сделать то же самое в точности, что и он. И если этот накокаиненный любитель рысаков и тайной свободы уготовил мне сумасшедший дом, то… — А я тоже анекдот сейчас расскажу, — сказал я. Видимо, охватившие меня чувства отразились на моем лице, потому что Сердюк и Володин поглядели на меня с явным испугом; Володин даже подался назад вместе со своим стулом. Сердюк сказал: — Только переживать не надо, хорошо? — Так будете слушать? — спросил я. — Значит так. Сейчас… Ага, вот. Папуасы поймали Котовского и говорят: «Мы тебя съедим, а из твоего лысого скальпа сделаем барабан. А теперь загадывай последнее желание». Котовский подумал и говорит: «Дайте мне шило». Дают ему шило, а он как ткнет им себе в голову! И как заорет: «Не будет вам, сволочи, барабана!» Я свирепо захохотал, и в этот момент дверь открылась. В ней появилось усатое лицо Жербунова. Он опасливо осмотрел комнату и остановил взгляд на мне. Откашлявшись, я поправил воротник халата. — К Тимуру Тимуровичу. — Иду, — ответил я, встал со стула и осторожно положил недолепленный бублик из черного пластилина на заваленный сердюковскими журавликами рабочий стол. Тимур Тимурович был в отличном расположении духа. — Вы, Петр, надеюсь, поняли, почему я назвал происшедшее с вами на последнем сеансе полным катарсисом? Я уклончиво пожал плечами. — Смотрите, — сказал он. — Я уже объяснял вам как-то, что заблудившаяся психическая энергия может принять форму любой мании или фобии. Мой метод заключается в том, что мы рассматриваем такую манию или фобию исходя из ее внутренней логики. Грубо говоря, вы говорите, что вы Наполеон. — Я этого не говорю. — Допустим, что говорите. Так вот, вместо того, чтобы доказывать вам, что вы ошибаетесь, или устраивать вам инсулиновый шок, я отвечаю: очень хорошо. Вы Наполеон. Но что вы будете делать? Высаживаться в Египте? Вводить континентальную блокаду? Или, может быть, вы отречетесь от престола и тихо вернетесь к себе в Корсиканский переулок? И уже из того, как вы ответите на этот вопрос, будет следовать все остальное. Посмотрите, например, на своего соседа Сердюка. Эти японцы, которые якобы заставляли его разрезать себе живот, — самая живучая часть его психического мира. С ними ничего не происходит даже тогда, когда сам Сердюк переживает символическую смерть, — наоборот, в его представлении они остаются жить, когда он уже мертв. А когда он приходит в себя, он не может придумать ничего лучше, чем складывать эти самолетики. Я уверен, это они ему в какой-нибудь новой галлюцинации присоветовали. То есть болезнь поразила настолько обширные зоны психики, что я начинаю иногда подумывать об оперативном вмешательстве. — Что вы имеете в виду? — Не важно. Про Сердюка я говорю просто для сравнения. Теперь посмотрите, что произошло с вами. Я нахожу, что это настоящий триумф моего метода. Весь этот болезненно подробный мир, который выстроило ваше помутненное сознание, исчез, растворился в себе, и не под нажимом врача, а как бы следуя своим собственным законам. Ваш психоз исчерпал себя сам. Заблудившаяся психическая энергия интегрировалась с остальной частью психики. Если моя теория верна — а мне хочется в это верить, — вы сейчас абсолютно здоровы. — Я уверен, что она верна, — сказал я. — Я, конечно, не понимаю ее во всей глубине… — А вам и не надо ее понимать, — сказал Тимур Тимурович. — Достаточно того, что вы на сегодняшний день ее лучшее подтверждение. И огромное вам спасибо, Петр, за то, что вы так подробно описали ваши галлюцинации — на это способно не так уж много больных. Вы не возражаете, если я использую фрагменты ваших записей в своей монографии? — Для меня это будет большой честью. Тимур Тимурович ласково потрепал меня по плечу. — Ну-ну, не будьте таким официальным. Со мной вы можете вести себя просто. Я ваш друг. Он взял со стола довольно толстую стопку соединенных скрепкой листов. — Вот только анкету прошу заполнить со всей серьезностью. — Анкету? — Формальность, — сказал Тимур Тимурович. — В Минздраве все время что-нибудь придумывают — штат большой, а делать нечего. Это так называемый тест на проверку социальной адекватности. Там много разных вопросов, и к каждому прилагается несколько вариантов ответа. Один ответ правильный, остальные абсурдны. Нормальный человек распознает все мгновенно. Он перелистал анкету. В ней было, наверно, двадцать или тридцать страниц. — Бюрократизм, конечно, но нам ведь тоже циркуляры приходят. При выписке положено. А поскольку я не вижу никаких причин держать вас здесь дальше, вот вам ручка, и вперед. Взяв анкету из его рук, я сел за стол. Тимур Тимурович деликатно отвернулся к книжному шкафу и вынул из него какой-то толстенный том. В анкете было несколько разделов: «Культура», «История», «Политика» и что-то еще. Я наугад открыл раздел «Культура» и прочел: 32. В конце какого из следующих фильмов герой разгоняет негодяев, вращая над головой тяжелой крестовиной? а) Александр Невский б) Иисус из Назарета в) Гибель богов 33. Какое из перечисленных имен символизирует всепобеждающее добро? а) Арнольд Шварценеггер б) Сильвестр Сталлоне в) Жан-Клод Ван Дамм Стараясь не выдать своего замешательства, я перевернул сразу несколько страниц и попал куда-то в середину исторического раздела: 74. По какому объекту стрелял крейсер Аврора? а) Рейхстаг б) Броненосец Потемкин в) Белый дом г) Стрелять начали из Белого дома Мне вдруг вспомнилась та страшная черная ночь в октябре, когда «Аврора» вошла в устье Невы. Подняв воротник, я стоял на мосту и нервно курил, глядя на далекий черный силуэт крейсера — на нем не было видно ни одного огня, только на концах тонких стальных мачт дрожало размытое электрическое сияние. Рядом со мной остановились двое поздних прохожих — удивительной красоты девочка-гимназистка и сопровождавшая ее толстая гувернантка, похожая на тумбу для афиш. — Look at it, Missis Brown! — воскликнула девочка, показывая пальцем на страшный черный корабль, — This is Saint Elmo's fires! — You are mistaken, Katya, — тихо ответила гувернантка. — There is nothing saintly about this ship. Она покосилась на меня. — Let's go, — сказала она. — Standing here could be dangerous. Я помотал головой, чтобы отогнать воспоминания, и перевернул еще несколько страниц. 102. Кто создал Вселенную? а) Бог б) Комитет солдатских матерей в) Я г) Котовский Аккуратно закрыв анкету, я посмотрел в окно. За ним была видна заснеженная верхушка тополя, на которой сидела ворона. Она переваливалась с лапы на лапу, и с ветки, на которой она сидела, сыпался снег. Потом внизу заревел какой-то мотор и вспугнул ее. Тяжело махая крыльями, она снялась с дерева и полетела прочь от больницы — я глядел на нее, пока она не превратилась в еле заметную черную точку. Потом я медленно поднял глаза на Тимура Тимуровича и наткнулся на его внимательный взгляд. — Слушайте, а для чего она вообще нужна, эта анкета? Зачем ее придумали? — Да сам не знаю, — ответил он. — Хотя, конечно, некоторый резон в этом есть. Бывают больные, которые настолько хитры, что в состоянии обвести вокруг пальца даже опытного врача. Так что это на тот случай, если Наполеон решит временно признать, что он сумасшедший, чтобы получить возможность выйти из больницы и устроить Сто Дней… В его глазах вдруг мелькнула какая-то испуганная мысль, но он сразу же прихлопнул ее веками. — Хотя, — сказал он, быстро подходя ко мне, — вы совершенно правы. Я только что понял, что до сих пор отношусь к вам как к больному. Выходит, я не доверяю сам себе. Ужасно глупо, но это у меня профессиональное. Выдернув анкету из моих рук, он разорвал ее на две части и бросил в корзину для мусора. — Идите собирайтесь, — сказал он, отворачиваясь к окну. — Документы уже оформлены. Жербунов доведет вас до станции. И в случае чего мой телефон у вас есть. От синих хлопковых брюк и черного свитера, которые выдал мне Жербунов, пахло пылью и чуланом; мне чрезвычайно не понравилось, что брюки мятые и чем-то закапаны, но утюга, по словам Жербунова, в хозблоке не было. — У нас тут не прачечная, — сказал он ядовито, — и не министерство культуры. Я надел высокие ботинки на рифленой подошве, круглую меховую шапку и серое шерстяное пальто, которое было бы даже элегантным, если бы его не портила обгорелая дырка на спине. — Нажрался, наверно, и кто-то из дружков сигарету тебе приложил, — прокомментировал Жербунов, надевая ядовито-зеленую куртку с капюшоном. Интересно, что эти его хамские пассажи, которых он никогда не позволял себе в палате, не казались мне оскорбительными. Наоборот, они звучали для меня волшебной музыкой, потому что означали свободу. В сущности, он даже не хамил — такова была его обычная манера разговора с людьми. На меня больше не распространялись правила служебной этики — я перестал быть пациентом, а он санитаром, и все, что связывало нас раньше, осталось висеть на криво вбитом в стену гвозде вместе с его белым халатом. — А саквояж? — спросил я. Он округлил глаза в фальшивом недоумении. — Никакого саквояжа не было, — сказал он. — С Тимуром Тимуровичем разбирайся. Вот твой кошелек, в нем как было двадцать тысяч, так и лежит. — Понятно, — сказал я. — Правды тут не добьешься. — А ты думал. Я не стал спорить дальше. Глупо было даже заводить об этом речь; я удовлетворился тем, что незаметно вытащил из бокового кармана его куртки самопишущее перо. Двери на волю растворились до такой степени буднично, что я испытал некоторое разочарование. За этими дверями оказался пустой заснеженный двор, окруженный бетонным забором, в котором, прямо напротив нас, зеленели большие металлические ворота, отчего-то украшенные красными звездами. Рядом была проходная, из трубы которой поднимался легкий дымок. Впрочем, я много раз видел все это из окна. Спустившись с крыльца, я оглянулся на безликое белое здание больницы. — Жербунов, скажите, а где окно нашей палаты? — На третьем этаже второе от края, — ответил Жербунов. — Вон, видишь, машут тебе. Я увидел в окне два темных силуэта. Один из них поднял ладонь и приложил ее к стеклу. Я помахал им в ответ. Жербунов довольно грубо дернул меня за рукав. — Пошли. На электричку опоздаешь. Я повернулся и пошел к воротам вслед за ним. В проходной было тесно и жарко. Служитель в зеленой фуражке с двумя скрещенными ружьями на кокарде сидел за окошком, перед которым помещалось какое-то куцее подобие шлагбаума из крашеной железной трубы. Он долго изучал бумаги, которые дал ему Жербунов, несколько раз перевел взгляд с фотографии на мое лицо и обратно, обменялся с Жербуновым парой тихих фраз — и наконец шлагбаум поднялся. — Видел, серьезный какой, — сказал Жербунов, когда мы вышли из проходной. — Раньше сидел в секретном ящике. — Понятно, — ответил я. — Интересный случай. И что, Тимур Тимурович его тоже вылечил? Жербунов покосился на меня, но ничего не сказал. От ворот больницы шла узкая заснеженная тропинка. Сначала она петляла по редкому березовому лесу, потом минут десять вела нас по опушке и опять нырнула в лес. Никаких следов цивилизации вокруг видно не было, если не считать толстых проводов, которые провисали между одинаковыми металлическими мачтами, похожими на скелеты огромных красноармейцев в буденовских шлемах. Неожиданно лес кончился, и мы оказались у железнодорожной платформы, на которую вела деревянная лесенка. Единственным строением на платформе был кирпичный загончик с вяло дымящей трубой, крайне похожий на больничную проходную. Я даже подумал, что таков господствующий в этом незнакомом мире тип архитектуры — но, конечно, у меня было еще недостаточно опыта, чтобы делать слишком широкие обобщения. Жербунов подошел к оконцу будки и купил мне билет. — Ну что, — сказал он. — Вон электричка идет. Пятнадцать минут до Ярославского вокзала. — Прекрасно, — ответил я. — Что делать-то собираешься на гражданке? Меня слегка покоробил его вопрос. По долгому опыту общения с солдатней я знал, что бесстыжее обсуждение интимных сторон жизни в низших классах общества выполняет примерно ту же функцию, что разговор о погоде в высших. Но Жербунов, видимо, сразу же собирался входить в нюансы и обсуждать подробности. Я пожал плечами. — Не могу сказать, что особенно соскучился по вашим согражданкам, Жербунов. — Это почему? — спросил Жербунов. — А потому, — ответил я, — что все бабы суки. — Это верно, — сказал он и вздохнул. — Ну а все-таки — чем будешь заниматься? Работать-то надо кем-то? — Не знаю, — ответил я. — Могу стихи писать, могу эскадроном командовать. Там видно будет. Электропоезд остановился, и его двери с шипением распахнулись. — Ну все, — сказал Жербунов, протягивая мне клешнеобразную ладонь. — Покедова. — Прощайте, — сказал я. — И, пожалуйста, передавайте мои лучшие пожелания соседям по палате. Пожав его руку, я неожиданно увидел на его кисти татуировку, которой раньше не замечал. Это был размытый синий якорь, над которым можно было с трудом разобрать буквы «БАЛТФЛОТ» — они были бледными и нечеткими, как будто их пытались сводить. Войдя в вагон, я сел на жесткую деревянную лавку. Поезд тронулся; мимо окна проплыла коренастая фигура Жербунова и навсегда исчезла в небытии. Когда мой вагон был уже возле самого края платформы, я увидел над ее ограждением укрепленную на двух шестах табличку с надписью: «СТАНЦИЯ ЛОЗОВАЯ». Тверской бульвар был почти таким же, как и тогда, когда я последний раз его видел — опять был февраль, сугробы и мгла, странным образом проникавшая даже в дневной свет. На скамейках сидели неподвижные старухи, стерегущие пестро одетых детей, занятых затяжной сугробной войной; вверху, над черной сеткой проводов, висело близкое-близкое к земле небо. Была, впрочем, и разница, которую я заметил, дойдя до конца бульвара. Бронзовый Пушкин исчез, но зияние пустоты, возникшее в месте, где он стоял, странным образом казалось лучшим из всех возможных памятников. Там, где раньше был Страстной монастырь, теперь тоже была пустота, чуть прикрытая чахлыми деревьями и безвкусными фонарями. Сев на лавку напротив невидимого памятника, я закурил сигаретку с коротким желтым мундштуком, которой меня любезно угостил сидевший рядом офицер в какой-то опереточной форме. Сигаретка сгорела быстро, как бикфордов шнур, оставив у меня во рту легкий привкус селитры. В моем кармане было несколько мятых купюр — по виду они мало отличались от памятных мне радужных думских сотен, но были значительно меньше по размеру. Еще на вокзале я выяснил, что хватит этого на один обед в недорогом ресторане. Довольно долго я сидел на лавке, размышляя, как быть. Уже начинало темнеть, и на крышах знакомых домов (их было довольно много вокруг) зажигались огромные электрические надписи на каком-то диком воляпюке — «SAMSUNG», «OCA-CO A», «OLBI». В этом городе мне совершенно некуда было идти; я чувствовал себя персом, по непонятной причине прибежавшим из Марафона в Афины. — А знаете ли вы, милостивый государь, что это такое, когда некуда больше идти? — тихо пробормотал я, глядя на горящие в небе слова, и засмеялся, вспомнив женщину-Мармеладова из «Музыкальной Табакерки». И вдруг мне стало совершенно ясно, что делать дальше. Встав со скамейки, я перешел дорогу, остановился на краю тротуара и поднял руку, чтобы остановить какое-нибудь авто. Почти сразу же возле меня затормозила дребезжащая машина каплеобразной формы, вся забрызганная снежной грязью. За ее рулем сидел бородатый господин, чем-то напомнивший мне графа Толстого — вот только борода у него была немного куцей. — Вам куда? — спросил господин. — Знаете, — сказал я, — я не помню точного адреса, но мне нужно место, которое называется «Музыкальная табакерка». Кафе. Где-то тут неподалеку — вниз по бульвару и налево. Недалеко от Никитских Ворот. — Что, на Герцена? Я пожал плечами. — Не слышал про такое кафе, — сказал бородатый господин. — Наверно, недавно открылось? — Почему, — сказал я, — довольно давно. — Десять тысяч, — сказал господин. — Деньги вперед. Открыв дверь, я сел на сиденье рядом с ним. Машина тронулась с места. Я украдкой поглядел на него. На нем был странного вида пиджак, покроем напоминавший военный френч вроде тех, что любило носить большевистское начальство, но сшитый из какого-то либерального клетчатого сукна. — У вас хороший автомобиль, — сказал я. Ему явно польстили мои слова. — Сейчас уже старый, — ответил он, — а после войны лучше «Победы» машины в мире не было. — После войны? — переспросил я. — Ну, конечно, не все время после войны, — сказал он, — но лет пять точно. А сейчас развалили все к гребаной матери. Поэтому коммунисты к власти и пришли. — Только не надо о политике, — сказал я, — я в ней абсолютно не смыслю и все время путаюсь. Он быстро поглядел на меня. — А вот потому-то, молодой человек, такая кругом разруха, что вы и люди вроде вас в ней не смыслят. А что такое политика? Это то, как нам жить дальше. Если бы каждый думал о том, как обустроить Россию, вот тогда она и не нуждалась бы ни в каком обустройстве. Такая, с позволения сказать, диалектика. — А куда вы собираетесь повесить эту диалектику? — спросил я. — Прошу прощения? — Нет, — сказал я, — ничего. Мы остановились в начале бульвара. Впереди был затор — там раздавались тревожные гудки и мигали оранжевые и красные огни фар. Бородатый господин молчал, и я подумал, что он мог счесть мои слова недружелюбными. Мне захотелось загладить неловкость. — Знаете, — заговорил я, — если история нас чему-нибудь учит, так это тому, что все пытавшиеся обустроить Россию кончали тем, что она обустраивала их. Причем, как бы это сказать, далеко не по лучшим эскизам. — Правильно, — сказал господин. — Вот именно поэтому и надо думать, как нам обустроить ее так, чтобы этого больше не происходило. — Что касается меня, то мне не надо об этом думать, — сказал я. — Я отлично знаю, как обустроить Россию. — Да? И как же? — А очень просто. Всякий раз, когда в сознании появляются понятие и образ России, надо дать им самораствориться в собственной природе. А поскольку никакой собственной природы у понятия и образа России нет, в результате Россия окажется полностью обустроенной. Он внимательно поглядел на меня. — Понятно, — сказал он. — Американским сионистам только этого и надо. Потому-то всему вашему поколению мозги и запорошили. Машина тронулась с места и повернула на Никитскую. — Не очень понимаю, о ком вы говорите, — сказал я, — но в таком случае надо взять и обустроить этих американских сионистов. — А их вы, интересно, как обустроите? — Точно так же, — ответил я. — И Америку тоже обустроить надо. Да и вообще, зачем входить в частности. Если уж обустраивать, так весь мир сразу. — Так что же вы этого не сделаете? — Именно это я и собираюсь сегодня осуществить, — сказал я. Господин снисходительно кивнул бородой. — Глупо, конечно, говорить с вами всерьез, но я должен заметить, что не вы первый порете эту чушь. Делать вид, что сомневаешься в реальности мира, — самая малодушная форма ухода от этой самой реальности. Полное убожество, если хотите знать. Несмотря на свою кажущуюся абсурдность, жестокость и бессмысленность, этот мир все же существует, не так ли? Существует со всеми проблемами, которые в нем есть? Я промолчал. — Поэтому разговоры о нереальности мира свидетельствуют не о высокой духовности, а совсем наоборот. Не принимая творения, вы тем самым не принимаете и Творца. — Я не очень понимаю, что такое «духовность», — сказал я. — А что касается творца этого мира, то я с ним довольно коротко знаком. — Вот как? — Да-с. Его зовут Григорий Котовский, он живет в Париже, и, судя по тому, что мы видим за окнами вашей замечательной машины, он продолжает злоупотреблять кокаином. — Это все, что вы можете про него сказать? — Пожалуй, еще я могу сказать, что голова у него сейчас залеплена пластырем. — Понятно. Вы, позвольте спросить, из какой психиатрической больницы сбежали? Я задумался. — Кажется, из семнадцатой. Да, точно, там у дверей была такая синяя вывеска, и на ней была цифра семнадцать. И еще было написано, что больница образцовая. Машина затормозила. Я поглядел в окно. За ним было здание консерватории. Мы были где-то рядом с «Табакеркой». — Слушайте, — сказал я, — давайте спросим дорогу. — Я вас дальше не повезу, — сказал господин. — Вылезайте из машины ко всем чертям. Пожав плечами, я открыл дверь и вылез. Каплеобразный автомобиль сорвался с места и укатил в направлении Кремля. Было обидно, что моя попытка говорить откровенно и искренне натолкнулась на такой прием. Впрочем, к моменту, когда я добрался до угла консерватории, я уже полностью обустроил бородатого господина со всеми его чертями. Я огляделся по сторонам. Улица определенно была мне знакома. Я прошел по ней с полсотни метров и увидел поворот направо. И почти сразу же за ним была знакомая подворотня, у которой автомобиль фон Эрнена остановился в ту памятную зимнюю ночь. Она была такой же в точности, как и тогда, только, кажется, изменился цвет дома. И еще на мостовой перед подворотней стояло множество разноцветных машин самых разнообразных очертаний. Быстро пройдя невыразимо угнетающий двор, я оказался перед дверью, над которой торчал футуристический козырек из стекла и стали. К козырьку была прикреплена небольшая вывеска: ИВАН БЫК John Bull Pubis International Несколько соседних с дверью окон, закрытых полуспущенными розовыми гардинами, светились; из-за них доносился заунывно-механический звук неясного инструмента. Я потянул на себя дверь. За ней открылся короткий коридор, увешанный тяжелыми шубами и пальто; в его конце была неожиданно грубая стальная дверь. Навстречу мне поднялся с табурета похожий на преступника человек в канареечном пиджаке с золотыми пуговицами; в руке у него была странного вида телефонная трубка с оборванным проводом, от которого оставался кусок длиной не более дюйма. Я готов был поклясться, что за секунду перед тем, как встать мне навстречу, он говорил в эту трубку, от возбуждения покачивая ногой, причем держал ее неправильно — так, что обрывок провода был вверху. Эта трогательная детская способность полностью погружаться в свои фантазии, совершенно необычная для такого громилы, заставила меня испытать к нему нечто вроде симпатии. — У нас вход только для членов клуба, — сказал он. — Слушайте, — сказал я, — я тут совсем недавно был с двумя приятелями, помните? Вас еще прикладом в пах ударили. На недобром лице канареечного господина проступили усталость и отвращение. — Помните? — переспросил я. — Помню, — сказал он. — Но ведь мы уже заплатили. — Я не за деньгами, — ответил я. — Мне бы хотелось просто посидеть у вас. Поверьте, я буду здесь недолго. Канареечный господин вымученно улыбнулся, открыл стальную дверь, за которой висела бархатная штора, откинул ее, и я вошел в полутемный зал. Место изменилось мало — оно по прежнему напоминало ресторан средней руки с претензией на шик. За небольшими квадратными столиками в густых клубах дыма сидела пестрая публика. Кажется, кто-то курил гашиш. Освещала все это большая круглая люстра странного вида — она медленно вращалась вокруг оси, и по залу, словно лунные зайчики, плыли пятна тусклого света. На меня никто не обратил внимания, и я сел за пустой столик недалеко от входа. Зал кончался ярко освещенной эстрадой, где за небольшим клавишным органчиком стоял мужчина средних лет с черной звериной бородой на широкоскулом лице и волчьим голосом пел: Не убивай — не убивал. Не предавай — не предавал. Не пожалей — отдам последнюю рубаху. Не укради — вот тут я дал, вот тут я дал в натуре маху… Это был припев. Кажется, в песне шла речь о христианских заповедях, но рассматривались они под несколько странным углом. Непривычная для меня манера пения, видимо, была близка собравшимся в зале — каждый раз, когда повторялось загадочное «вот тут я дал в натуре маху», над залом проносился шелестящий аплодисмент, и певец, не переставая ласкать огромными ладонями свой инструмент, слегка кланялся. Мне стало чуть грустно. Я всегда гордился своей способностью понимать новейшие веяния в искусстве и узнавать то вечное и неизменное, что скрывалось за неожиданной и изощренной формой, но сейчас разрыв между моим привычным опытом и тем, что я видел, был слишком велик. Впрочем, объяснение могло быть простым — кто-то говорил мне, что Котовский до своего знакомства с Чапаевым был чуть ли не уголовником, и именно здесь могла скрываться причина моей полной неспособности расшифровать эту странную культуру, проявления которой ставили меня в тупик еще в сумасшедшем доме. Портьера у входа колыхнулась, и оттуда высунулся человек в канареечном пиджаке, по-прежнему сжимающий в руке телефонную трубку. Он щелкнул пальцами и кивнул на мой столик. Тотчас передо мной вырос половой в черном пиджаке и бабочке. В руках у него была кожаная папка с меню. — Что будем кушать? — спросил он. — Есть я не хочу, — ответил я, — а вот водочки бы выпил с удовольствием. Озяб. — Смирнофф? Столичная? Абсолют? — Абсолют, — ответил я. — И еще мне хотелось бы… Как бы это сказать… Чего-нибудь растормаживающего. Половой с сомнением поглядел на меня, потом повернулся к канареечному господину и сделал какой-то шулерский жест. Канареечный господин кивнул. Тогда половой склонился к моему уху и прошептал: — Псилоцибы? Барбитураты? Экстаз? Секунду или две я мысленно взвешивал эти иероглифы. — Знаете что? Возьмите экстаз и растворите его в абсолюте. Будет в самый раз. Половой еще раз повернулся к канареечному господину, еле заметно пожал плечами и крутанул пальцами у виска. Тот гневно наморщился и опять кивнул головой. На моем столе появилась пепельница и ваза с бумажными салфетками. Последнее было очень кстати. Я вытащил из кармана ручку, которую стащил у Жербунова, взял салфетку и хотел было начать писать, как вдруг заметил, что ручка кончается не пером, а дырой, очень похожей на обрез ствола. Я развинтил ее, и на стол выпал небольшой патрон с черной свинцовой пулей без оболочки, вроде тех, что продают к ружьям «Монтекристо». Это остроумное изобретение было весьма кстати — без браунинга в кармане брюк я чувствовал себя немного шарлатаном. Аккуратно вставив патрон на место, я завинтил ручку и жестом попросил бледного господина в канареечном пиджаке дать мне что-нибудь пишущее. Подошел половой с подносом, на котором стоял стакан. — Ваш заказ, — сказал он. Залпом выпив водку, я принял из рук канареечного господина самопишущее перо и углубился в работу. Сначала слова никак не хотели слушаться, но потом заунывные звуки органа подхватили меня, понесли, и подходящий текст был готов буквально через десять минут. К этому времени бородатый певец исчез. Я не заметил момента его ухода со сцены, потому что музыка все время продолжала звучать. Это было очень странно — играл целый невидимый оркестр, минимум из десяти инструментов, но музыкантов не было видно. Причем это явно было не радио, к которому я привык в лечебнице, и не граммофонная запись — звук был очень чистым и, несомненн

readme.club

Красная икра: правда и мифы

Черная икра полезнее красной? От икры полнеют? Вся икра одинакова? Настоящую икру от подделки не отличить? Мы ответим на ваши вопросы.

Став более доступной, икра не утратила статус народной любимицы. Наоборот, стала популярнее и обросла еще большим количеством мифов. В них-то мы и попытаемся разобраться вместе с врачом-диетологом Светланой Фус.

Черная икра полезнее красной — миф

Независимо от цвета, икра содержит примерно один и тот же набор питательных веществ. А разница в цене объясняется тем, что осетровых рыб — поставщиков черной икры — в природе становится все меньше и меньше. Чего не скажешь о лососевых, которые «делятся» с нами красной икрой.

Все лососевые — кета, горбуша, нерка, семга — мечут икру в пресной воде. Для этого они проделывают нелегкий путь из моря к рекам, где после нереста погибают. Для того чтобы добывать красную икру, достаточно, как говорят рыбаки, знать места. С осетровыми — белугой, осетром, севрюгой — дело обстоит совсем иначе. Осетр взрослеет в 10-15 лет, живет до 100, но нерестится всего несколько раз в жизни. Поэтому неудивительно, что на черную икру в мире повышенный спрос: она более редкая, а потому и более ценная.

Икра очень питательна — правда

Икринки, как и любые другие яйца, предназначены для развития нового организма. А значит, содержат уникальный набор питательных элементов и биологически активных веществ. В икре (как черной, так и красной) около 30% протеинов, которые практически полностью усваиваются организмом. Есть в ней и незаменимые аминокислоты, витамины А, В, С, D, минералы, фолиевая кислота и много лецитина. Фолиевая кислота, как известно, отвечает за здоровый вид кожи и предупреждает малокровие. А лецитин повышает способность желчных солей выводить холестерин из кровотока. Кроме того, это основное питательное вещество для нервных клеток.

В икре практически нет «вредных» жиров, зато она богата полиненасыщенными омега-3 жирными кислотами. Эти вещества улучшают кровообращение и уменьшают риск образования тромбов, что очень важно для сердца и сосудов.

Длинный список полезных свойств и необычайная питательная ценность икры вывела этот деликатес на верхние строки хит-парада полезной пищи. Неудивительно, что рыбьи яйца часто рекомендуют детям, кормящим мамам и тем, кто нуждается в усиленном питании.

От икры полнеют — миф

Многие думают: раз икра питательна, в ней наверняка много калорий. На самом деле в морском деликатесе нет ни одной «пустой» калории. При достаточно большом количестве белка (около 30%) и жира (13-15%) калорийность икры не так уж велика — всего 240-260 ккал на 100 г. Икра может нанести существенный вред фигуре лишь в том случае, если каждый день класть ее на хлеб, щедро смазанный сливочным маслом, или заворачивать в блинчики. Так что людям с проблемой лишнего веса икру стоит есть не с хлебом, а выложив, к примеру, горкой на половинку сваренного вкрутую яйца. Тогда и принципы раздельного питания будут соблюдены (белки отдельно от углеводов), и калорий немного. Половина яйца с шапочкой из икры отлично насыщает и при этом содержит всего 60 ккал.

Икра — афродизиак — правда

Само слово «афродизиак» (вещество, усиливающее сексуальное влечение и чувственность) образовалось от имени греческой богини любви Афродиты. А поскольку Афродита вышла из пены морской, неудивительно, что одними из самых сильных афродизиаков считаются дары моря.

На Востоке о возбуждающих свойствах рыбьих яиц знали давно. Неслучайно там существует давний обычай потчевать молодоженов перед первой брачной ночью икрой: чтобы жених оказался на высоте, и любовные наслаждения были запредельными.

У славян канапе, блинчики и прочие блюда с икрой тоже частенько дополняют меню романтического ужина. И недаром. В икринках содержится рекордное количество полезных минералов и микроэлементов, среди которых натрий, калий, кальций, магний, фосфор и железо. Они способствуют правильному обмену веществ, быстрому восстановлению сил и повышению сексуальных возможностей. Кроме того, некоторые элементы (например, фосфор и йод) поднимают уровень серотонина — гормона удовольствия — и стимулируют выработку мужского полового гормона — тестостерона. А лецитин снимает усталость, помогает раскрепоститься и воплотить в жизнь эротические фантазии.

Чем дешевле икра, тем ниже ее качество — правда

Порой перед праздниками в магазинах и на рынках появляются баночки с икрой, цена которой на удивление невысока. Но не спешите радоваться «находке» — это вовсе не праздничные скидки! По некоторым подсчетам, от 60% до 80% икры считается некачественной, просроченной или браконьерской.

Не секрет, что «народные умельцы» зачастую настоящую икру наполовину разбавляют искусственной белковой, иногда фасуют ее по баночкам в антисанитарных условиях. Слишком низкая цена должна насторожить: реализаторы, как правило, сознательно занижают цены, чтобы контрабандная икра не залеживалась на прилавках.

Вся икра одинакова — миф

Несмотря на примерно одинаковый набор веществ и питательную ценность, икра икре рознь. Например, черная тем лучше, чем крупнее и светлее зерно. Первое место по популярности занимает зернистая белужья икра (самая дорогая), следом за ней идет осетровая. Икринки белуги отличаются нежным ореховым привкусом, темно-серым или серебристым цветом и крупным размером — до 2,5 мм в диаметре. У икринок осетра более выраженный рыбный запах, вкус немного грубее, да они и помельче — 1-1,5 мм в диаметре.

Красную икру лососевых рыб делят на два сорта. Икра 1 сорта должна иметь целые упругие зерна, приятный аромат и вкус без посторонних привкусов. В ней не должно быть лопнувших икринок, пленок и уж тем более крови. Икра 2 сорта проигрывает по одному или нескольким показателям. В икре 1 сорта содержится от 4% до 6% соли, во 2 сорте допускается от 4% до 8%.

Чаще всего можно встретить икру горбуши – эта рыба считается самой плодовитой среди лососевых. Привкус у икринок универсальный, оттого нравится большинству потребителей. Продукт обычный по размеру (около 5 мм в диаметре), с непрочной оболочкой, оранжевого или светло-оранжевого цвета.

Икра нерки мельче, чем у горбуши, – примерно 4 мм в диаметре. Впрочем, продукт нечасто встречается в продаже из-за массового истребления нерки.

Кетовая икра в диаметре может достигать и 5-6 мм. Крупные икринки имеют правильную шарообразную форму, яркую янтарно-оранжевую окраску, хорошо заметное жировое пятнышко-зародыш и достаточно плотную оболочку. За эффектность часто применяется для украшения блюд.

Икра кижуча мелкая и в отличие от всех остальных видов имеет бордовый оттенок. На привкус продукт чуть горчит.

Самая мелкая икра – в диаметре всего 2-3 мм – у форели. Ее цвет варьируется от желтого до ярко-оранжевого.

Настоящую икру от подделки не отличить — миф

При покупке икры в стеклянных баночках убедитесь, что она заполняет емкость плотно, без пустот. Качественная икра в банке не содержит жидкости. На внутренней стороне стекла и крышки не должно быть прилипших икринок. На крышке жестяной банки с икрой обычно есть два ряда цифр — дата изготовления и номер мастера. Если цифры продавлены внутрь, а не наружу — перед вами стопроцентная подделка.

Дата изготовления тоже очень важна. Самая качественная икра та, что добывается во время нереста и сразу же консервируется. Значит, в идеале на банке должна стоять июльская или августовская дата. Если же на крышечке выбита не летняя дата, этот продукт произведен из замороженной икры, либо законсервирован, а затем перефасован местным производителем. В этом случае рассчитывать на безупречное качество икры не приходится.

При покупке развесной икры важно обратить внимание на рассыпчатость икринок. Они должны легко отделяться друг от друга, не слипаться. Слишком плотная или слабая оболочка икринок свидетельствует о низком качестве икры. О том же говорит и кисловатый или прогорклый вкус, который может возникнуть из-за консервантов или неправильного посола и хранения. (via)

Нехитрый фокус, как проверить икру

Если вы сомневаетесь в происхождении икры, не можете определить настоящая она или искусственная, бросьте 2-3 икринки в стакан с горячей водой. Искусственная икра в кипятке растворится.

Если вам эта статья показалась полезной, поделитесь ей с близкими и друзьями:

durimar.com